Дитя века

Сколько лет прошло с того дня? Пять, а может и шесть… Василий не помнил этого и старался не думать о том, что случилось холодным январским вечером, как казалось теперь, целую вечность назад…

Уйдя со службы в пожарной охране, занялся частным извозом, продал большую трехкомнатную квартиру в элитном районе города, переселившись в небольшой дом на окраине, и дни полетели бесконечной чередой будней - без праздников, развлечений и личной жизни. Выходных Василий не брал никогда и не заводил свою "старушку" - так он называл потрепанную годами вишневую "девятку" - только когда болел, да в дни вынужденного простоя - машине, выпущенной в конце прошлого века, всё чаще требовался ремонт.

В этот раз условия для вынужденного выходного совпали одновременно - аккумулятор лохматого года выпуска окончательно перестал "крутить" в крепкий январский мороз, а отправиться за новым в автомагазин помешало недомогание - всё указывало на то, что Василий может свалиться с сильнейшей простудой. Танцы с бубнами на диком холоде вокруг доживавшей свой век машины, похоже, сделали свое дело.

Лежа в полудреме, Василий смотрел телевизор - ток-шоу сменялись сериалами, затем шли выпуски новостей, прогнозы погоды, детские мультики и снова ток-шоу… Ближе к ночи начался фильм. В нем показывали грустное будущее - бесконечный дождь, толпы людей с зонтами, переполненные вагоны метро, семейный праздник каких-то ученых… Если бы не главный герой, летевший в далекий космос, было бы трудно догадаться, что это фантастика. А еще этот главный герой был невообразимым романтиком - читал своей девушке стихотворение, грустное под стать фильму, а потом выяснилось, что девушка давно умерла, а общается он с ее образом, взятым неведомой силой из снов…

Катя и Галя снились Василию только лишь раз, через несколько дней после трагедии. В ту ночь он впервые крепко заснул после известия, что жена и ребенок погибли. В том сне они стояли на знакомой дороге, ведущей в поселок, где живет мама Кати, дороге, где оборвались их жизни, у разбитой машины, ставшей грудой металла после столкновения со снегоуборочным трактором.

- У тебя бывает такое чувство, что ты не знаешь, проснулся ты или нет?.. Кажется, глаза открыты, но ты еще спишь и не знаешь, что видишь - сон или реальность…

Катя стоит возле окна и пьет чай из фарфоровой кружки. За окном - двор двухэтажного дома с покосившимся деревянным сараем, ржавыми качелями на детской площадке, веревками для сушки белья и одинокой березой среди старых могучих тополей. В этой маленькой, но уютной квартирке прошли их лучшие годы. Сидя за столом, Василий поднимает глаза - жена больше не смотрит в окно, она садится напротив и улыбается.

- Знаешь, мне сегодня такое приснилось… Там была увядающая белая роза и мне было так одиноко. Мне казалось, вся жизнь прошла в одиночестве. Я пыталась найти тебя, но ты куда-то исчез. И там был еще кто-то: какой-то зверь или чудовище, но я его не боялась - оно было прекрасно!

Катя все говорит, но Василий больше не слышит ее. Он снова опускает глаза. На столе перед ним - записка на вырванном из тетрадки пожелтевшем листке. Красивый женский почерк, такой знакомый и такой родной...

"Больше нет смысла обманывать себя, тешить иллюзиями и делать вид, что всё хорошо. Я знаю, рано или поздно, но ты уйдешь навсегда. И я помогу тебе в этом. Желаю счастья тебе и твоей Тане. На развод подам сама. Надеюсь, Галя поймет меня, когда вырастет. Прощай.

Катя".

И вот они снова стоят на зимней дороге у разбитой машины. Василий услышал свой крик и проснулся.

Сколько же лет прошло? Пять или шесть? А может вся жизнь? Вся жизнь в одиночестве. Все чувства ушли, смех больше не звучит в его доме. Когда он понял, что Катя ушла, в тот миг она стала самой любимой. Он собирался бежать, ехать за ней, надеялся быть награжденным еще одним шансом, просить ее, нет, умолять вернуться, пусть на это ушла бы целая вечность. И тот звонок с номера Кати, он был записан в ее телефоне "Любимый" - и жизнь разлетелась на миллиарды осколков, всё вдребезги, ничего не вернуть.

Она знала о его романе с Татьяной. Сначала подозревала, потом поняла всё как есть. Долгое время мирилась, но издевки Олеси - лучшей подруги - стали как трещина в твердой уверенности бороться за счастье семьи, за человека, любимого долгие годы.

С Татьяной Василий больше не виделся. Она звонила ему пару раз, хотела поговорить. И, судя по голосу, очень переживала. Это было спустя три недели после того, как Василий похоронил дочь и жену. Он не смог сказать Тане ни слова и лишь обещал позвонить… Почти через год он нашел в себе силы набрать ее номер, но вежливый женский голос сообщил, что это не Таня, а Оля - девушка купила сим-карту шесть дней назад.

С тех пор столько воды утекло. Василий давно не думал ни о Тане, ни об Олесе (лучшая подруга жены принимала деятельное участие в моральной поддержке Василия, пока он не понял, что помогает она не ему, а себе, в очередной раз пытаясь устроить личную жизнь). И вот теперь, закутавшись в одеяло, вглядываясь в непроглядную тьму бесконечной зимней ночи, слушая, как завывает метель за окном, вспомнил людей, окружавших его в тот страшный момент. Вспомнил он и Потапыча - тихого, невысокого мужичка лет пятидесяти, друга Катиного отца. Это он был за рулем бульдозера, в который на бешеной скорости врезалась иномарка жены. Тракторист сидел у разбитой машины и, закрыв руками лицо, беззвучно плакал, лишь изредка всхлипывая и пытаясь натянуть черную шапочку себе на глаза. После похорон его не видел никто - спустя несколько дней родные нашли тело Потапыча в заброшенной сторожке за околицей села…

С тех пор в деревне, на малой родине Кати, где по настоянию матери похоронили дочь и жену, никто не видел и Василия. Да и не ждал его там никто. Тёща Марья Валерьевна подошла к нему на похоронах, бледная и несчастная.

- Значит, так ты заботиться обещал о Кате моей?! Ненавижу!.. У меня ведь и нет никого теперь больше. - Василий видел, чего стоило женщине сдерживать слезы, но она не заплакала. - Гуляй, мерзавец, но помни - Бог он ведь всё видит, ты еще получишь своё…

За полгода до гибели Кати и Гали Марья Валерьевна похоронила супруга -долгие годы боровшийся с раком, он, как водится у большинства смертных, проиграл битву этой страшной болезни. Теперь она потеряла единственную дочь и внучку, да еще и узнала, что Васячка, как ласково она называла зятя - подонок, глумившийся над чувствами дочери.

"Видимо и там Олеська постаралась, - Василий вышел на кухню включить электрический чайник, - Представляю, в каких красках всё подала. Да еще в такой момент… Ну, а с другой стороны, смог бы я разве Марье Валерьевне в глаза еще посмотреть? Нет, всё случилось так, как заслужил".

Поглощенный тяжкими мыслями, захваченный в плен воспоминаниями о самых страшных днях своей жизни, Василий, словно по щелчку отключившегося электрочайника, поднялся из-за стола, оделся и вышел на улицу. Он направился к соседнему дому - такому же маленькому и неказистому, как и его собственное жилище.

После третьего звонка в дверь послышался звук открываемого засова и секунду спустя перед Василием предстал заспанный, одетый в армейский бушлат, сосед.

- Васек… Ты чего?

- Михалыч, я знаю, три часа ночи, но выручи, пожалуйста… У тебя ведь аккумулятор свежий? Срочно нужно.

- Ну, вон стоит, возле котла, сейчас вынесу.

- Я утром верну, - Василий взял АКБ у соседа из рук, - Мне ненадолго. Туда, и сразу обратно. Потом объясню.

- Ты это, Васёк, не гони. Мне он не нужен. У моей ласточки стартер уж как неделю накрылся. Лучше ты бабку мою на рынок свози… Не завтра, как сможешь. Послезавтра, ну или там…

- Есть свозить бабку на рынок! - Василий заулыбался. Жена Михалыча была на год моложе его. - Спасибо большое, старик…

Заснеженная, узко прочищенная дорога, летела белой лентой перед глазами. Никудышный свет фар освещал от силы метров шестьдесят впереди, а дальше была непроглядная тьма.

Василий знал, что до села не больше часа езды, до рассвета - не меньше трех, но выжимал из машины последние соки. Поворот дороги, где всё и случилось, он пролетел на скорости "100 км\ч", и дальше лишь прибавил газку…

К ограде сельского кладбища он подъехал почти в упор. Видно было, что здесь недавно трактор прошел. "Интересно, кто теперь чистит снег вместо Потапыча?", - мелькнуло в голове у Василия.

4.10 утра. Убрав в карман телефон и достав из сумки фонарик, Василий ступил на землю погоста. Несмотря на прошедшие годы и непроглядную тьму, он точно помнил то место, где могила жены и дочурки.

Он оступился и, ухватившись рукой за ограду, вспомнил, когда в последний раз видел Галю живой. Он подвез ее к школе на пожарной машине и спустил на руках с высокой подножки. Опустившись на одно колено, он помог ей закинуть за спину рюкзак, а она прижалась к отцу и поцеловала его в подбородок. "Ты у меня лучший, папочка!".

Эти слова зазвенели в ушах, сердце защемила безумная грусть. На нетвердых ногах Василий встал у могилы родных. Памятник дочери и жене был один с двумя фото, на другом в свете фонарика Василий увидел лицо Марьи Валерьевны - ее не стало прошлой весной.

В безумном смятении, с невидящими от слез глазами, Василий гнал машину в сторону города. "Как же всё так получилось? Как? Как? Это же я их убил! Катю, Галю, бабушку Марью, Потапыча - всех! Нет никого, один только я…"

Автомобиль круто пошел в занос - зимняя резина, служившая верой и правдой пятый сезон, не удержала машину на скользкой дороге. "Крутить в сторону заноса, газ в пол!" - пронеслось в голове у Василия поверх других мыслей. Но машина уже летела в неуправляемом дрифте, закончившемся в сугробе на обочине встречной полосы.

И снова снежный асфальт дороги, убегающей в черную даль. Впереди стоит кто-то, не разглядеть, так темно…

- Ты не думай, любимый, я тебя не виню, - такой нежный родной женский голос - Сама была неправа, мы оба были неправы, каждый по-своему. Ты был для меня идеалом, но идеалов ведь не бывает. Ты самый лучший, но ты человек… Всё имея, не хранил, потерявши, загрустил. Ты - дитя века, все мы такие. Обижаем друг друга, не ценим, а потом не можем исправить то, что наделали. Ты всегда хорошо относился ко мне, и вижу, что любишь меня, и нашу дочь тоже любишь. Но, а неверность твоя - видимо, сама заслужила. Знаешь, Галя спросила меня, когда мы выезжали из города: "Папа приедет когда?". Я сказала, что скоро, что ты уже едешь, что будешь чуть позже… Когда-нибудь мы будем все вместе, когда придет конец всевластью смерти, ты увидишь нас снова. Но, а пока еще рано, а мне пора…

Яркий свет залил все вокруг. Василий с трудом повернул голову - прямо в лицо, словно прожекторы, ему светили фары гусеничного трактора.

- "Скорую" точно не вызвать? Что-то ты бледный, как смерть.

- В порядке я. Не помру раньше времени, - Василий сидел на кровати в просторной комнате деревенского дома. - Хотя, когда это самое время наступит, кто его знает…

За окном начинало светать. Хозяин жилища - невысокий, коренастый мужичок лет тридцати пяти - протянул кружку с горячим чаем и присел на стул рядом.

- Как отдохнешь, поедем твою машину из сугроба выдергивать. Ты не переживай, не думаю, что с ней что-то случилось - снег-то ведь мягкий, вон сколько его навалило, чистить не успеваю.

Василий прищурился.

- Так что, значит, продолжил семейное дело? В смысле, на тракторе трудишься?

- Ну да, - хозяин явно не ожидал такой осведомленности гостя. - А мы что, знакомы?

- Не помнишь меня, значит, Коля. Ну, может и к лучшему это. Я и сам не помню, каким раньше был. Бороды точно не было и седых волос тоже. В остальном… Василий. Астафуров. Знаешь такого?

Ни один мускул не дрогнул на лице Николая. Он лишь откинулся на спинку стула и сложил руки замком на груди.

- Помню, помню. Действительно, теперь не узнать, - и, выдержав минутную паузу, тихонько спросил, - Какими судьбами в наших краях?

- Марье Валерьевне памятник ты поставил? - ответил Василий вопросом на вопрос.

- Ну, не только я. Всем селом сложились. Она же у нас всю жизнь ветврачом проработала, да и потом, когда уже на пенсию вышла, помогала всем, чем могла… Ты на кладбище был? - спросил Николай опять чуть слышным голосом.

Василий лишь тихонько кивнул. Они сидели друг против друга, глядя в глаза. Так прошло несколько долгих минут.

- Знаешь, я был ведь с отцом в тот вечер, когда… всё случилось. Мы подбежали к машине, я с водительской стороны. Катя жива была, узнала меня, улыбнулась даже. Спросила про Галю. Я ей солгал. Ты же знаешь, как там всё было. А она улыбнулась опять и говорит: "Васю увидишь, скажи, что люблю я его сильно-пресильно". А потом замолчала... Ну а я, ты сам знаешь, запил тогда, а когда просох, узнал, что и батька уже преставился. С тех пор я ни капли в рот не беру, на механизатора выучился. Пятый год уже тружусь, недавно Почетную грамоту дали. Отец бы гордился…

Они сидели, пили чай и говорили. Василий уснул, когда совсем рассвело - настало утро нового дня.

Почти неделю Василий пролежал с температурой в постели. Поездка, закончившаяся в глубоком сугробе, отняла у него много сил. Но а дни, проведенные наедине с собой, заставили переосмыслить немало вещей.

Первым делом он решил отыскать Таню. Пять лет назад она снимала квартиру и, вполне возможно, давно не жила по старому адресу. Где-то в городе жила Танина мать, но где точно, Василий не знал. В принципе, разыскать ее было несложно - когда они познакомились, она работала медсестрой "скорой помощи" и, скорее всего, трудилась там же. Проблема была в другом - Василий не мог понять, чего ждал от этой встречи и главное, он сомневался, что Таня захочет увидеть его.

Их знакомство было случайным - встретились на "ложном" вызове в обшарпанном бараке - компания крепко выпивших тунеядцев не могла выбраться за "добавкой" из-за заклинившей двери, и, не найдя способ решить проблему как-то иначе, вызвали службу пожарной охраны.

Как положено, на вызов приехали все возможные службы, в том числе и "скорая помощь". Когда же выяснилась истинная природа "трагедии", а один из "погорельцев" начал бесстыже приставать к молодой медсестричке, Василий скрытым, но очень мощным ударом отправил хама в глубокий нокаут. Причину, почему гражданин внезапно свалился без чувств, не заметил никто, кроме Татьяны…

Роман Тани и Васи длился три месяца, и они сами не знали, куда выведет их отношения кривая судьбы. Большая разница в возрасте и семейное положение Василия были только верхушкой айсберга. Но, как часто бывает, абсолютно разных людей тянуло друг к другу словно магнитом. Всё изменилось холодным январским вечером, пять лет назад.

Поглощенный раздумьями и сильно уставший, Василий ехал в закусочную после дневной смены и не сразу заметил черный столб дыма, вырывавшийся из окон пристройки деревянного дома, стоявшего чуть в стороне от дороги.

Рефлексы пожарного сработали безукоризненно - Василий резко остановил автомобиль и бросился в сторону жилища, внутри которого вполне могли быть люди. Дверь оказалась незапертой. Задыхаясь в дыму, заполнившем длинный коридор, он увидел человеческий силуэт на коленях. Из комнаты справа показались языки пламени, медлить было нельзя. Натянув шарф на лицо, он бросился к женщине, пытавшейся ползти в обратную от выхода сторону. Он волок ее к двери, но она всё стремилась внутрь дома.

- Там еще кто-то есть? - они, наконец, оказались на улице.

- Внучка… там, в комнате… - женщина сильно закашлялась и попыталась ползти обратно к дому.

- Назад, живо! Я мигом, звоните пожарным! - Василий сунул мобильник женщине в руку и побежал в горящую избу…

Проснувшись в больничной палате, Василий не понял, где он находится. Он несколько раз открыл и закрыл глаза. "У тебя бывает такое чувство, что ты не знаешь, проснулся ты или нет?" Кажется, так она говорила…

Вроде, не сон. А там, кто его знает?.. Мгновения шли, и мысли неспешно заполняли пространство. Огонь, едкий дым, комната со старой мебелью, кто-то плачет в шкафу… "Девочка, там была девочка", - пронеслось в голове у Василия.

Он попытался подняться, но безумная боль во всем теле не позволила двинуться с места. Вторая попытка закончилась падением на пол. Мгновенье спустя чьи-то сильные руки схватили Василия и затащили обратно.

- Слышь, браток, ты чего? Успокойся, - Василий увидел здорового парня лет тридцати. Он смотрел на него сверху вниз, и лицо его было тревожно. - Ты как, не убился?..

- Девочка, - Василий облизал языком потрескавшиеся губы, - Там была девочка…

Он не узнал собственный голос. Перед глазами - густой, едкий дым и ребенок, сидящий в шкафу. Эти глаза, полные слез и испуга… Василий зажмурился.

- С ней всё в порядке. Не беспокойся… Ты пока спал, тебе принесли, -здоровяк повел глазами в сторону.

Василий повернул голову. На тумбочке у изголовья кровати лежал букет темно-бордовых роз, а рядом записка.

"Ты спас мою маму и нашу дочь. Люблю тебя, Татьяна".

Павел ЛОПАНЦЕВ